Африканские страсти

В самом центре Африки в джунглях на берегу быстрой речки приютилось маленькое селение, жители которого занимались обычными африканскими делами.

Мужчины ходили на охоту, а вечерами собирались у большого костра в центре села, ели, пили, обсуждали охотничьи новости, хвалили удачливых, насмехались над неумехами, а утром опять отправлялись на охоту.

Женщины заботились о детях и стариках, ткали и красили ткани для домашних нужд, собирали съедобные плоды и коренья, готовили пищу, вялили впрок мясо животных, добытых мужчинами на охоте. А еще поджаривали гусениц и жучков, которых вечерами все ели у костра как семечки, и всегда встречали мужчин после охоты вкусной едой и вином.

В жаркие дни (а других в центре Африки и не бывает), дети плескались в реке и ловили рыбу заостренными палочками, а особо ловкие, даже руками.

Старики учили мальчиков мужским занятиям, а старухи девочек – женским, а по вечерам рассказывали детям легенды и предания, передаваемые из поколения в поколение.

У племени, как положено, был свой Шаман, который делал снадобья для больных и раненых, а главное умел общаться с Духами, прося у них помощи в охоте, при рождении ребенка и в других важных делах. Если охота была особенно удачной устраивался праздник с песнями и плясками. Под предводительством Шамана благодарили Духов за помощь в охоте, и просили прощенье у Духов убитых животных.

Так незаметно текли дни, месяцы, годы, пока однажды в селении не появился  незнакомый молодой человек, который попросил разрешения и построил себе хижину на окраине села.

Белокожий и голубоглазый он был жутко уродлив, не то что местные чернокожие красавцы мужчины, да и вел себя очень странно — на охоту не ходил, ел какие-то сушеные фрукты, которые принес с собой в мешке, пил только родниковую воду. Но главное, он весь день играл на трубочке с дырочками, которую называл дудочкой.

Сначала он вызывал удивление, замешанное на любопытстве, а когда к нему привыкли, оказалось, что под его музыку однообразная домашняя работа становилась, как будто легче и выполнялась быстрее. Так у женщин появилось немного свободного времени, которое они, не сговариваясь, стали проводить у хижины молодого человека, отдыхая и слушая музыку, и девочки прибегали помечтать, и мальчики поспорить откуда взялась музыка в этой трубочке, и старики со старухами подремать, вспоминая былое. Потом все расходились по своим делам, сохраняя вызванное музыкой чувство единения.

Как-то одна из женщин принесла молодому человеку немного еды, и он поцеловал ей руку. Она покраснела так, что это стало заметно даже на ее темной коже, а глаза, ее черные глаза, загорелись как угольки в костре. Это было так неожиданно и непонятно, что на следующий день все женщины принесли ему угощения. Он поцеловал руку каждой, что заставило их глаза загореться, и пробудило давно забытые чувства.

Вечером мужчины, вернувшись с охоты, кроме привычной еды и питья, получили нежные взгляды и ласковые прикосновения своих жен. Это было необычно и вообще-то приятно, но на охоте мужчины устали, к тому же, по вечерам они привыкли отдыхать у костра, есть, пить вино, вести неспешные мужские беседы, а на женщин обращать внимание, только когда такое желание появлялось. Потому эти женские уловки, в конечном итоге, вызвали у мужчин только раздажение.

Так прошел почти месяц. Теперь даже самые толстокожие мужчины заметили, что с  женщинами творится что-то непонятное. Пробовали бить своих жен, но безуспешно.

Ничего не придумав, мужчины обратились за помощью к Шаману.  Тот выслушал их и велел прийти через три дня — ему надо было посоветоваться с Духами.

Ровно через три дня мужчины столпились у хижины Шамана.

— Духи сказали, что на женщин наводит порчу незнакомец с дудочкой, и от него надо избавиться. Я приготовил зелье, которое вы должны ему отнести, — изрек Шаман, передавая мужчинам сосуд из плода аку-аку.

Мужчины заволновались, кто же не знает, как опасна колдовская мякоть аку-аку, особенно в это время года. Но с Духами не поспоришь, да и другого выхода они не видели, пришлось им нести сосуд к хижине молодого человека. Время было позднее и тот уже спал. Мужчины, эти смелые охотники, подталкивая друг друга, с опаской приблизились к хижине, поставили сосуд у входа, и бросились врассыпную, чувствуя, что совершили черное дело.

Проснувшись, молодой человек обнаружил у входа в хижину сосуд, решил, что его принесла одна из женщин, и выпил содержимое. Утром женщины, не услышав привычного напева дудочки, подошли к хижине молодого человека, и обнаружили вместо него деревянную статую, держащую в одной руке дудочку, а в другой сосуд из плода аку-аку.

Вечером мужчины, вернувшись с охоты, застали своих домочадцев горько плачущими перед этой статуей. Самое неприятное, что женщины не только их не встречали, но и не приготовили ни еды, ни питья.

Пришлось мужчинам опять идти к Шаману.

— Разрубите статую на доски и сделайте из них лавку, на которую будите бросать убитых на охоте животных, – посоветовал Шаман.

Так они и сделали той же ночью и поставили лавку на неприметной тропинке. Какого же было удивление мужчин, когда уже к вечеру эта тропинка превратилась в хорошо утоптанную дорожку, по которой их женщины теперь ходили и к роднику, и к реке, и в лес…

Надо сказать, что новый путь был гораздо длиннее старого, возможно потому женщины всегда присаживались на лавку передохнуть. Грубо срубленная лавка была корявой и после отдыха женщины часто замечали на своем теле занозы и царапины, но к старой дорожке не возвращались и, что удивительно, глаза их по-прежнему горели, как угольки в костре.

Мужчины снова бросились к Шаману.

— Сожгите лавку, — велел тот.

Когда лавку подожгли, к ней сбежались все жители села. При взгляде на своих женщин, в глазах которых горел огонь и стояли слезы, мужчины удрали к привычному вечернему костру и не видели, как те тушили горящую лавку и прятали под одеждой обгоревшие щепки.

Следующим вечером охотники вернулись в опустевшее селение, женщины, забрав стариков и детей, покинули его.

Тут уж и Шаман оказался бессилен и Духи помалкивали…